Мое главное детище — бренд одежды и аксессуаров «Калевала». Этот проект для меня в первую очередь идейный, он как рекламный баннер ремеслам, природе и искусству Русского Севера, хотя, конечно, хотелось бы, чтобы он приносил мне достаточную прибыль.

Я интерпретирую, адаптирую традиционные ремесла и техники, переношу краски северной природы на полотно, но все это для меня является символом надежды, что люди, увидев мои работы, заинтересуются Русским Севером. Там все еще живут ремесла, живут невероятные люди. Там фантастическая природа, потрясающая старая архитектура. Найти старую Москву уже непросто, а найти старый Север все еще реально.

Я вяжу, шью, создаю небольшое количество аксессуаров в поддержку задуманных образов — для меня важна цельность. Вместе получается что-то стилизованное и атмосферное, но, как только я раскладываю всё на разные полки в шкафу, это становится современной одеждой. Для меня очень важно, чтобы моя одежда существовала за пределами стилизованных атмосферных съемок.

Помимо «Калевалы» я сейчас выращиваю еще одну «детку» — текстиль для дома с ручной печатью. В мотивах рисунков, которые я печатаю на домашнем текстиле, я опять же обращаюсь к образам природы и образам Севера.

Да. Максимально секретная технология! В процессе участвует стоматологический гипс и отвратительно пахнущий латекс, с которым мне помогает моя подруга, занимающаяся косплеем.

Отойдем немножко от темы, но в 16–17 лет я и сама занималась косплеем, и это дало мне абсолютно здоровую компанию без алкоголя, наркотиков и всего прочего людей, которые горят увлечениями. Я была вполне обычным, увлекающимся подростком, тянущимся к творчеству в любом проявлении.

Это дало мне повод поездить по России. Был период, когда я организовывала эти фестивали. И все это сделало из меня — меня, потому что это учило ответственности, учило объединять людей и огромному количеству вещей, которые не лишили меня детства, не заставили слишком рано повзрослеть. Нет, хотя все эти вещи, честно говоря, влекут за собой проблемы, нетипичные для двадцатилетнего человека.

Ни об одном шаге в своей жизни я не жалею. В фильме «Квартета И» «О чем говорят мужчины» герои обсуждают перспективу, не написать ли письмо семидесятилетнему себе. И это письмо семидесятилетнему себе обязательно должно было содержать фразу: «А главное — помни, у тебя всё было». И когда мне кажется, что я делаю недостаточно, что я могла бы больше, и это, как и многих творческих рефлексирующих людей, погружает меня в глубочайшие пучины уныния, я заставляю себя остановиться и напоминаю себе эту фразу: «У меня, вообще-то, всё было». Был и бушующий майскими красками Воронеж, и ледяной накануне Первомая Архангельск, и куча всего другого, что помогло мне, как говорят мои друзья, стать неплохим человеком. Надеюсь, не врут.

От себя, как творческий человек творческим людям, именно этого я хотела бы пожелать. Наша жизнь, на самом деле, очень полная и яркая. У нас есть способность создавать что бы то ни было, и нужно иметь огромный талант и фантастическое творческое видение, чтобы это сделать. Когда каждый из нас ныряет туда, в эту темную глубину, очень важно, не забывать о том, что это огромная заслуга делать то, что мы делаем, и не бросать. Стоит себя похвалить хотя бы за это, и не нырять так глубоко, как хочется.

Это отлично закаляет и сыграло свою роль в моем желании узнавать больше. Просто сделать как ты понял — это одна картинка, которая может быть неплохой, если с тобой работает хороший фотограф. Но совершенно другая картинка будет, если ты разобрался, не пожалел сил и времени и обратился к человеку, который уже обладает достаточной реальной компетенцией.

Я создаю керамику, украшения из металла, умею вязать рыболовные сети, например. Для своей дипломной работы я решила, что у девушек обязательно должны быть украшения из металла. Для этого я поехала в Москву, прошла курс у великолепного ювелира Анастасии Прибельской.

Через несколько лет я решила, что в моей коллекции обязательно должны быть броши из стекла и металла. С металлом я уже умела работать, а по стеклу прошла обучение у великолепного мастера Татьяны Бояриновой, и для этого тоже пришлось ехать в Москву.

И при этом я себя совершенно не считаю ювелиром. Я считаю очень важным присутствие деталей, которые зачастую играют определяющую роль в восприятии художественного образа. Потому что какой бы неинтересной ни была одежда, очень важны детали, которые могут довести зрителя до нужного впечатления, и фон, на котором одежда будет представлена. Когда я работаю с коллекциями, я в первую очередь презентую идею. Для меня очень важно, чтобы человек прочитал историю.

Год назад мы снимали небольшое превью к коллекции, которую на рабочем этапе я назвала «Жена рыбака» и постаралась включить в нее как раз такие элементы, которые говорили нам немножечко об истории женщины, которая живет у моря, ждет у моря. Идея коллекции возникла, когда я разрывалась между работой и появившейся у меня семьей, которая причиняет мне огромное количество счастливых моментов и которую я очень люблю.

И вот эта дилемма: я счастливый человек, счастливая жена, мать и реализуюсь на этом поприще — забочусь о них, получаю удовольствие от времяпрепровождения с ними, или же я все-таки творец, которому это всё, честно говоря, мешает? Хотелось бы побольше свободного времени для творческого процесса. Это очень трудно. Это просто выворачивает тебя наизнанку. Ты постоянно мечешься. Это измождает. Это тяжело.

Одна из полярных моделей коллекции это одежда, которая будто снятая с мужского плеча, будто бы мужнин свитер, мужнины штаны, всё грубое, будто бы она нацепила это и вышла вывесить белье рядом с домом. Она абсолютно земная женщина.

Контраргументом к ней — женщина моря. Она красивая. Платье практически вечернее, летящее, прозрачное, и в нем эстетически всё чисто.

Посередине между ними еще пять промежуточных моделей, переходных, градиентов. Мне кажется, почти все люди постоянно в этой борьбе между «я буду только творить и не хочу ничего знать о том, что происходит за стеной моей мастерской» и «я посвящу себя детям, и всё».

Когда я показала модели фотографу и визажисту, визажист стала предлагать какие-то фоны, а фотограф говорит: «Нет же, нет! Это же история! Это вообще не про то. У меня папа рыбак». И она начинает мне говорить то, что происходит у меня в голове. И я понимаю, что всё-таки я молодец. Мне удалось за счет цвета ниток, фактуры свитера, за счет того, как эта юбка движется, за счет крошечных брошей с силуэтами птиц — за счет всего этого создать образ той женщины.

И каждый раз, когда я благодаря возможностям социальных сетей сталкиваюсь с таким откликом на свои работы, мне становится хорошо, отрадно и прибавляется сил работать. Но если бы не внимание к каким-то определенным деталям, скорее всего этого впечатления просто не было бы.

Не впадать в крайности, наверное. На каждом этапе работы ты постоянно сталкиваешься с каким-то выбором, постоянно твои решения в любом случае — это компромисс. Мне периодически кажется, что я недостаточно глубоко рою в плане формы, идеологической подоплеки, например.

Платья с принтом в первую очередь были вдохновлены традиционным костюмом, но помимо этого я по-своему интерпретировала форму сарафана и рубахи. Неподготовленный зритель ничего не найдет ни от сарафана, ни от рубахи. Но это ощущение кружения, которое я видела на картинах Малявина с его фантастическими женщинами в сарафанах и платках, сама форма — всё пришло оттуда.

Например, ты выбираешь пряжу для свитера, и ты думаешь: «Так, вот это хорошая пряжа. Очень хорошая. Очень красивая. Она может сделать за тебя всё. Дизайнер, который разрабатывал цветовое решение, сочетая его с уже заданной фактурой, обрек тебя на успех. Но такая пряжа стоит совершенно сумасшедшую сумму. И поэтому, скорее всего, еще не скоро найдется человек, который сможет себе позволить свитер из неё. И это будет не совсем честно — за меня уже всё сделали. Форма, конечно, еще останется, но, тем не менее.»

И тогда я выбираю недорогую шерсть однотонного окраса и сочетаю кусочки. Меня даже один раз спросили, что это за пряжа. А у меня там этих пряж 18 видов. Я не нашлась, как ответить, а через несколько месяцев, до меня доходит, что девушка скорее всего думала, что это пряжа секционного окрашивания. Но это была стопроцентная овчина не самого деликатного характера, и я ее собирала из кучи разной суровой пряжи, и собрала свитер, тоже один из моих самых любимых.

В итоге получается, что выбор материалов это компромисс. Конструкцию это компромисс, потому что она может оказаться не для всех, может оказаться дорогой в производстве.

Ты вложил в это месяц своей жизни и всего себя. Вылил, и сидишь пустой над этим. В принципе такой плащ, такой шарф или такая шапочка в "Zara" стоит 1 500. И ты такой: «Ну и за сколько же мы будем это продавать?»

Выбор пути, подхода в творчестве — это всегда очень трудно, потому что тебе всегда придется чем-нибудь поступиться: либо своими бытовыми интересами, либо коммерческими, либо временем, семьей. И ты каждый раз проходишь через такие трудные дилеммы, это истощает.

Когда люди с такой не всегда белой завистью рассуждают, как здорово иметь способности к творчеству, что-то создавать, что-то замечать, что-то преобразовывать, они не думают, чем ты за это платишь. Ты отдаешь за это всё свое здоровье.

Я вообще ни о чем не жалею. Я понимаю, что я плачу, и я готова платить сколь угодно долго, лишь бы иметь возможность творить. Но, блин, это трудно!

Вот у меня, к счастью, понимающая семья: они, по крайней мере, не открещиваются от меня, не убеждают меня, что я должна найти нормальную работу, не ставят мне кого-нибудь в пример — никаких таких вещей, с которыми сталкиваются многие творческие люди.

Но не для всех понятно то, чем живет их близкий странный творческий человек, которого почему-то волнует красота рассвета, заката и то, как у него лежит еда в тарелке, чтобы она красиво лежала, и булочка была красивенькая. И чем эта красивенькая булочка лучше некрасивенькой, тоже непонятно. Вы этих чудаков берегите и не ругайте. Им и так бывает непросто от этой своей чудаковатости.

Я посчитала: мне для того, чтобы я сделала всё, надо миллионов 800. Я бы хотела отдать их, например, великолепному проекту «Общее дело», который занимается восстановлением северных русских храмов. Это восхитительные ребята: они собирают пожертвования и своими силами восстанавливают храмы.

И я бы, конечно, хотела развивать свое творческое дело, но я бы хотела этими деньгами поделиться с другими людьми. Я бы хотела взять работников на зарплату. Мне для моих внутренних притязаний не нужно самой обязательно сидеть и что-то воплощать в материале. Я буду счастлива, если я приду, выдам рекомендации и чуть-чуть повяжу. Но если я смогу дать возможность людям, которые хотят зарабатывать руками, создавать руками вещи, людям, которые счастливы в такой работе, дать рабочие места, чтобы у них появилась возможность не стоять за прилавком в салоне мобильной связи, а делать то, что они любят и считают приятным, важным и нужным, я бы, конечно, очень хотела это сделать.

Благодаря финансам можно решить очень много проблем. Далеко не все, конечно, но очень много. Некоторые не выходят ни в какую творческую сферу, потому что боятся, что не на что будет есть, не на что будет кормить детей. Когда ты ответственен за себя, ты можешь не бояться смерти, безденежья, частых переездов, жизни в коммуналке. А как только ты берешь на себя ответственность за еще одного маленького человека, то ситуация другая. И поэтому очень многие люди отказываются от творческой самореализации из-за всех этих вещей, и всё это говорит человеку: «Ты должен пойти продавать мобильные телефоны. Там зарплата фиксированная. Много ты поясов своих тканых продашь? У тебя хоть одна продажа на «Ярмарке мастеров» была за последний год?» И всё, и приходится уходить.

А когда возможность заниматься творчеством еще и не отключает тебя от общества, от материальных благ, от банального человеческого существования, что ты просто можешь выбрать себе продукты в магазине, а не ограничиться макаронами и хлебом, то в это я очень хотела бы свою лепту внести. Надеюсь, что когда-нибудь что-нибудь у меня с этим выйдет.